Принятие особенного ребёнка

На первой встрече супервизорской группы мы с коллегами разбирали статью о скорби (автор Кейт Пол). И ко мне пришло много мыслей, которыми я хочу поделиться с вами.

Мы привыкли сочувствовать, соболезновать людям, потерявшим близкого человека. Для этого есть «место» в культуре, ритуалы, соответствующее отношение в обществе. В проживании горя объединяются члены семьи. Был человек — и не стало человека. Это страшно и больно. Но это — часть жизни.

«Нормативный» период проживания горя после смерти близкого — 1 год. Это время необходимо психике для принятия и переработки потери. Затянувшееся горевание считается патологическим и указывает на возможную необходимость в обращении за помощью специалистов.

Однако появление в семье ребенка с особенностями — тоже потеря. По сути, это смерть того ребёнка, которого ждала мать. Однако её реальный ребёнок жив и нуждается в любви. Вот здесь остановитесь и еще раз прочувствуйте. Мать горюет по утраченному ребёнку, но не в контакте с настоящим живым ребёнком. Об этом никто не говорит. Тема сильно замалчивается.

Что я наблюдаю в течение длительного времени работы с особыми семьями?

Мания. Это нормативный период в горевании, который защищает психику от разрушительных чувств. Однако за стадией мании следует период отчаяния и депрессии, через который необходимо пройти для принятия ситуации. К сожалению, многие мамы застревают на годы в погоне за «мы выйдем в норму». Огромное количество занятий, которые перегружают ребёнка, и вместе с тем отказ от реального эмоционального контакта с ним. Отличный пример подобных ситуаций — отказ от средств альтернативной коммуникации в ожидании речи. Специалисты поражаются богатству альтернативных методов: иголки, диеты, избавление от паразитов, дельфины, шаманы и так далее. Это — не что иное, как отражение фазы мании. И выходит, что это поощряется обществом, ведь это «борьба».

Агрессия. Сейчас будет сложный момент. При утрате объекта в психике возникает агрессия по отношению к нему, естественно, бессознательно. И эта агрессия направляется внутрь себя, что приводит к огромному чувству вины. 

Отсутствие внешнего «контейнера» в виде традиций и ритуалов. Нет в культуре понятий и правил по поводу рождения особого ребёнка. Более того, близкие боятся соприкоснуться с чувствами матери, отгораживаясь еще больше в то время, как маме нужна поддержка. Отцы уходят из семьи в большинстве случаев. Мужчинам горевать еще сложнее из-за гендерных установок. 

Отсутствие матери в эмоциональном контакте с ребёнком усугубляет нарушение развития. Создаётся ситуация эмоциональной депривации, когда ребёнок обделяется любовью из-за той боли, с которой родители избегают соприкоснуться. Из статьи: «Тастин с удивлением обнаружил скорбь в первом слове, произнесённом аутичным ребёнком — «Нету!», за которым последовало «Разбилось!». Затем ребёнку пришлось оплакивать потерю объекта, который он ощущал как часть себя и который ему казался невосполнимой утратой». Ребёнок, со своей стороны, горюет по отсутствию внутри контакта матери.

К сожалению, горевание матери в случае рождения особенного ребёнка затягивается на долгие годы, очень часто переходя в клиническую депрессию. В раннем детстве, как правило, первые «звоночки» (если они есть) отрицаются родителями. Затем ребёнок до 3-4 лет ходит с пресловутым «ЗРР». Потом бывает по-разному, но часто получение реального диагноза затягивается. Ребёнок ходит с всякими относительно нейтральными формулировками в бумагах по типу «ЗПРР», «СДВГ», «ЗРР» итд. Естественно, «особость» бывает разная, я сейчас пишу про случаи ментальных особенностей, таких, как УО и РАС.

Далеко не всегда мамы обращаются за помощью для себя. Обращаясь к статье: «Неспособность [избегание — моё примечание] к скорби может приводить к самым тяжёлым формам расстройств, при которых избегание депрессивной боли приводит к распаду личности. Розенфельд описал возможный сценарий избегания депрессивной боли через психоз […]”.

Лучшее, что мама может сделать — надеть маску на себя. Обеспечить себе наличие постоянной поддержки (в том числе в лице психолога или группы психологической поддержки). Так можно соприкоснуться со скорбью. Убегать постоянно не получится. Любому ребёнку нужна эмоционально доступная живая мама для реализации его потенциала. Это гораздо важнее, чем дельфины.

Мы в моем центре уделяем огромное внимание взаимодействию с родителем и стараемся не замалчивать реальную ситуацию с развитием ребенка. Я считаю, что это важный этический момент — проговаривать объективно картину развития, чтобы вовремя принять необходимые меры поддержки семьи.

В нашем центре работают психологи, которые готовы обеспечить поддержку родителям в момент принятия особенностей развития ребёнка. 

Клинический психолог, нейропсихолог Александрова Ольга Александровна